Спасет ли это Россию от коррупции?
Контроль над расходами публичных должностных лиц, и если эти расходы превышают доходы, то имущество должно быть изъято, – это мировая практика. 20-я статья Конвенции о противодействии коррупции говорит нам ровно об этом. Обычно это правило распространяется также на супругов и несовершеннолетних детей должностного лица.
Распространения на других родственников и тем более на знакомых - это горазда более сложная история. С одной стороны, базовая логика совершенно правильная, должно быть доказывание того факта, что существовали некоторые финансовые транзакции между человеком, подозреваемым в коррупции, и владельцем отчуждаемого имущества.
КС РФ говорит нам о том, что доказывать факт транзакции не нужно, достаточно говорить о некоторой устойчивой связи. В этом случае суд решает, можно ли верить предположению о том, что человек не мог сам, на свои средства, приобрести имущество и оно было приобретено за счет средств коррупционеров. Когда мы говорим о ситуации с полковником Захарченко, его родителях и близких знакомых и о суммах в миллиарды рублей, нам такое решение по-человечески кажется справедливым. Но оно одновременно кажется очень опасным. Потому что в целом такая правоприменительная практика позволяет завтра обращать в доход государства собственность шапочных знакомых, и надеяться можно только на то, что суд не согласится с доводами прокуратуры или следствия. А мы знаем, что в России это происходит крайне редко.
Это создает ситуацию, в которой можно сказать человеку: «Вы приобрели квартиру, машину и так далее на деньги, которые вам передал этот человек», – и их изъять. И тогда уже бремя доказывания законности этих приобретений переходит на гражданина. А важно понимать: российские реалии таковы, что далеко не всякая даже вполне законная транзакция оставляет доказуемый след.